Сегодня выдающемуся тренеру Тамаре Николаевне Москвиной исполняется 70 лет и мы публикуем отрывки из книги нашего обозревателя Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ о Тамаре и Игоре Москвиных "Лед для двоих"
Личное дело
Москвина Тамара Николаевна (девичья фамилия Братусь). Родилась 26 июня 1941 года. Фигурным катанием начала заниматься в 10 лет. Заслуженный мастер спорта СССР. Заслуженный тренер СССР. Заслуженный деятель искусств России.
Закончила с серебряной медалью общеобразовательную школу и музыкальную школу по классу фортепиано. Диплом с отличием Государственного института физической культуры имени Лесгафта. Кандидат педагогических наук.
Награждена орденами Трудового Красного Знамени, Дружбы народов и "За заслуги перед Отечеством" III степени. Лауреат конкурса "Спортивная элита — 98" в номинации "Лучший тренер России".
На протяжении 12 лет (1953–1965) выступала в одиночном катании. Трехкратная чемпионка СССР. Чемпионка первой (1962) и второй (1966) зимних спартакиад народов СССР. Участница четырех чемпионатов Европы (лучший результат — 14-е место в 1965 году в Москве). На чемпионате СССР 1965 года завоевала две золотые медали — в одиночном и парном катании. Тренер — Игорь Борисович Москвин.
Первый партнер Александр Гаврилов. С 1967 года выступала с Алексеем Мишиным. Вместе с ним — серебряный призер чемпионата Европы — 1968 и чемпионата мира — 1969. Бронзовый призер чемпионата Европы — 1969. 5-е место на Олимпийских играх 1968 года в Гренобле.
Ученики: Ирина Воробьева — Александр Власов; Ирина Воробьева — Игорь Лисовский; Елена Валова — Олег Васильев; Елена Бечке — Денис Петров; Наталья Мишкутенок — Артур Дмитриев; Оксана Казакова — Артур Дмитриев; Елена Бережная — Антон Сихарулидзе; Юко Кавагути — Александр Смирнов, Катарина Гербольдт/Александр Энберт.
На чемпионатах мира, Европы и Олимпийских играх учениками Москвиной завоеваны 23 золотые медали.
...Поговорить о личном с Тамарой Москвиной можно, наверное, лишь на необитаемом острове. Где никто не отвлекает и совершенно некуда спешить. Во всех остальных случаях Тамара — сгусток сумасшедшей энергии: весь день расписан по минутам, и в этот распорядок каким-то непостижимым образом втискиваются незапланированные встречи, интервью, визиты...
Как-то, уже после многих лет нашего знакомства, она сильно удивила меня. Я приехала тогда в Санкт-Петербург делать интервью с Евгением Плющенко. Встретиться мы договорились на катке "Юбилейный" и, приехав на тренировку, я увидела у борта Тамару. Первым моим чувством, пока я шла к ней вдоль льда, чтобы поздороваться, была дикая и, наверное, неизменная в таких случаях неловкость — оттого, что профессиональный интерес направлен уже на другого человека. Тем более что все без исключения тренеры, а особенно выдающиеся — крайне ревнивый в этом отношении народ.
У Москвиной тогда начинали кататься в паре никому еще не известные Вика Борзенкова и Андрей Чувиляев. Мы перекинулись с тренером парочкой общих фраз, и я уже совсем было собралась уходить, как Тамара вдруг удержала меня за руку и негромко сказала:
— Спасибо, что вы к нам подошли. Прекрасно понимаю, что вы приехали не ко мне и что ни я, ни мои ученики не представляем сейчас для вас никакого интереса. Просто имейте в виду: если вдруг когда-нибудь у вас возникнут в Питере какие-либо проблемы, мой телефонный номер вам известен. И я всегда с удовольствием приглашу вас к себе в гости выпить по чашечке кофе, независимо от того, пишете вы о моих спортсменах или нет.
Такие слова стоили дорого. Позже, приезжая в Питер по делам и привычно пересекаясь с Москвиной на катке "Юбилейного", я не раз подсаживалась к ней в машину, понимая, что салон автомобиля в условиях городских пробок — и есть тот самый необитаемый остров, где можно поговорить о чем угодно.
Во время одной из таких поездок Тамара стала рассказывать о своем детстве:
— Родилась я в Ленинграде на четвертый день войны — 26 июня 1941 года. Почти сразу нас эвакуировали на Урал, в Лысьву. Там жили мамины родственники. В ее семье было шестнадцать детей, но выжили только трое. А вот вся папина родня — из-под Киева. У отца тоже была большая семья. В деревне, где они жили, до сих пор есть даже Братусевская улица, названная в честь моего двоюродного дяди, героя Советского Союза Ивана Ивановича Братуся. Братусей на Украине насчитывалось очень много. В начале 70-х был даже такой министр здравоохранения — Братусь.
Родных братьев у папы было трое. Один пропал без вести во время Великой Отечественной войны. Отец же незадолго до моего рождения поступил в Ленинграде в военно-воздушную академию имени Можайского. Потом воевал. И доучивался уже после того, как война закончилась.
— Вы помните хоть что-то об эвакуации?
— Только чужие рассказы. Например, о том, как в трехлетнем возрасте я украла у двоюродной сестры кусок хлеба — весь ее дневной рацион. Нашла этот кусок случайно, надкусила и уже не могла остановиться, пока не съела его полностью. Попало мне тогда за это страшно.
Жили мы в Лысьве в огромном коммунальном доме, в котором когда-то родилась мама. В доме вместе с нами жило много татарских семей, и мама научилась у них превосходно готовить блюда татарской кухни — беляши, пельмени...
Родная мамина сестра Нина была замужем за каким-то высокопоставленным партийным работником. Вместе с ним уехала с Урала в Москву. Потом мужа репрессировали, и он погиб где-то в тюрьмах. Хотя позже был полностью реабилитирован.
Сразу после того, как война закончилась, папу отправили служить в Хабаровск, и мы с мамой, естественно, поехали вместе с ним. Обе мои сестры родились уже там.
Потом мы вновь вернулись в Питер, папа восстановился в Военно-воздушной академии, закончил ее и стал работать на засекреченном военном заводе. Параллельно закончил аспирантуру. А в сорок семь лет умер. Совершенно внезапно. До этого даже не болел ничем ни разу.
Для мамы его смерть стала колоссальным ударом. Год она вообще не могла прийти в себя. Потом потихоньку отошла, устроилась на работу в институт связи — секретарем. Вот и получилось, что сестер, по большому счету, вырастила я. Хотя была всего на пять лет старше Татьяны и на шесть — Ольги. Благодаря этому мы очень тесно связаны по жизни. Сестры всегда очень мне помогали.
Кататься на коньках я начала в Питере, в десятилетнем возрасте. Тогда спорт был очень доступен. Даже такой, как фигурное катание. Да и не только спорт. Например, у нас в семье работал только отец, но при этом мы имели автомобиль "Победа". Естественно, нам сильно облегчало жизнь и то, что дедушка с бабушкой по отцовской линии жили на Украине. У них имелось шестьдесят соток земли, на которых были пасека, сад, огород. Еще они держали корову и свинью. Выращивали все что можно, многое продавали, что-то передавали нам и семьям двух других сыновей. А семьи-то были большими: когда мы собирались все вместе, одних детей за столом было восемь человек. И столько же взрослых. Один из папиных братьев был дипломатом. Он работал в Бирме, и когда уезжал туда, то старшего сына оставлял у нас в Питере — в Бирме на тот момент не было школы, где он мог бы учиться.
Маму мою, кстати, папина родня поначалу не очень радушно приняла. Они-то всегда считались зажиточными. А она — нищая, да еще и "кацапка" — русская. Но потом потеплели, прикипели душой, причем искренне. Помню, каждый раз, когда мы с Украины домой уезжали, нас буквально заваливали подарками. Кто-то нес лук, чеснок, кто-то — мешочек бобов, кто-то семечки...
Не скажу, что мы жили как-то особенно хорошо, но ни в чем не нуждались. Пока не было собственного жилья, мы снимали комнату у стрелочницы трамвайного депо. И жили там впятером. А вот когда получили квартиру, папа первым делом купил беккеровский рояль — чтобы все было "как у людей". Представляете? Комната в двенадцать квадратных метров, две лежанки, два письменных стола, выход на балкон, а посередине — рояль!
Правда, через некоторое время папа понял, что дал маху. Поэтому рояль мы продали, а взамен купили пианино. И мы с сестрами стали ходить в вечернюю музыкальную школу.
— А как пришли в спорт?
— Папа, еще когда был студентом, дважды в неделю ходил на занятия физкультурой и всегда брал нас с собой. В школе я была отличницей и как-то однажды ко мне за парту посадили девочку, которая, как тогда говорили, "не отличалась образцовым поведением". Это заключалось в том, что на уроках эта девочка постоянно писала записочки мальчику, который ей нравился. Вот ее и посадили ко мне — перевоспитываться.
От нее я узнала, что она занимается фигурным катанием у Ивана Ивановича Богоявленского — на стадионе "Искра". И решила тоже пойти туда кататься. У меня были тогда только хоккейные конечки. Ни о каких чехлах мы не слышали и в помине, поэтому дома я надела коньки и прямо в них на цыпочках пошла на каток. Благо стадион недалеко был — только мостик перейти.
Потом эта девочка, кстати, стала моей главной конкуренткой. Но она была красивая, яркая, а я — серая, дальше некуда...
Ну а в 1957-м я стала тренироваться у Игоря. Когда пришла в группу, мне было всего шестнадцать лет. Поначалу было вообще странно думать о том, что тренер обратит на меня внимание. Он был красивый, высокий, в модном пальто с меховым воротником. И я — маленькая, в черной цигейковой шубке и войлочных ботах "прощай молодость". Почти все ведь так после войны ходили...
* * *
Игорь Борисович Москвин, вспоминая историю появления одной из программ Москвиной и Мишина (той самой, что принесла его ученикам серебро мирового первенства), был ироничен:
— В том, что касается стиля катания, у нас просто не нашлось другого выхода. Леша Мишин был невидным парнем, маленьким. Тамара тоже. То есть никаких преимуществ — таких, чтобы можно было ими выиграть или хотя бы выйти на конкурентоспособный уровень, я в этой паре не видел. Пока не додумался до музыки.
Это получилось случайно. В 1968-м, когда у нас уже началась подготовка к чемпионату мира в Колорадо-Спрингс, мы с Тамарой и Лешей проводили летний сбор где-то на юге Украины и как-то отправились обедать в ресторан. Там играли три еврея на скрипочках. Я их и попросил наиграть нам несколько мотивчиков. И прямо в ресторане мы эту музыку и записали.
Для произвольной темы взяли популярный тогда матчиш. У нас еще на его мотив не очень приличную песенку пели: "Была я балерина, слыла звездою… "
Короткую программу мы тоже сделали на аналогичную комедийно-гротесковую музыку. Кто-то из доброхотов, конечно, тут же сообщил в Спорткомитет, что у Мишина с Москвиной совершенно похабная музыка, кататься под которую за границей для советских спортсменов просто недопустимо. Меня, естественно, тут же вызвали в Спорткомитет — давать объяснения.
Начальником управления зимних видов спорта был тогда отличный мужик — не помню, к сожалению, его имени. Он после долгих совещаний со своими коллегами и нашими критиками и дал добро.
— Когда вы тренировали супругу с Алексеем Мишиным, было легко или тяжело с ней работать?
— В лице Мишина я всегда имел союзника. В Тамаре же очень сильно развито желание лидерствовать. Поэтому, когда она чрезмерно увлекалась какими-то идеями, приходилось объяснять, что она видит происходящее с позиции своей партии, но не воспринимает программу как цельное зрелище. Раньше ведь к каждому элементу относились очень придирчиво — чтобы он со всех сторон выглядел "лицом". Со льда это видно далеко не всегда.
— Вы помните, как Тамара появилась в вашей группе?
— Она пришла от Ивана Ивановича Богоявленского. Каталась у него на маленьком каточке, где приходилось самостоятельно заливать лед. Тамара начинала как одиночница — пять раз становилась чемпионкой страны и даже четыре раза выступала на чемпионатах Европы. В 1965-м в Москве была четырнадцатой. Но проблема заключалась в том, что ведущим женским тренером в те годы была Татьяна Гранаткина-Толмачева, которая работала в Москве на стадионе Юных пионеров и вела группу девочек одного возраста. А во главе федерации фигурного катания стоял ее муж Александр Толмачев. При том, что Тамара была не из московской школы, да еще и старше толмачевских девочек на три или четыре года, у нее не было никаких шансов удержаться в сборной. Вот она совершенно правильно и рассудила, что никакого смысла продолжать карьеру одиночницы просто нет. Да и в художественном плане она проигрывала той же Тане Немцовой. Таня неважно видела, поэтому не очень хорошо делала обязательные фигуры, но и Тамара была в них не идеальна, мягко говоря.
— А что было ее сильной стороной?
— То же самое, что и сейчас. Характер. Упертость.
* * *
Незадолго до Олимпийских игр в Ванкувере я спросила Москвину:
— Вам не кажется абсурдным, что в нынешней ситуации с фигурным катанием в России, когда налицо некий кризис вида спорта в целом, все те, кто мог бы способствовать изменению этого положения — консультанты сборной, тренеры, президент федерации — все в том или ином качестве участвуют в телевизионных шоу?
— Эти проекты имеют ведь и положительную сторону, — ответила Тамара. — Если эти шоу заставляют родителей с детьми сидеть перед телевизорами и с интересом смотреть музыкально-спортивные программы, это уже неплохо. Популярность фигурного катания в стране, безусловно, увеличилась. Я это вижу по тому, сколько родителей привозят детей на катки, как увеличилось количество занимающихся. Это действительно факт.
— Вы сами подобные шоу смотрите?
— Да. Мне нравится наблюдать, чем берет та или иная пара, каким образом она старается скрыть недостатки, нравятся работы постановщиков, их идеи, умение обыграть сильные стороны каждого из партнеров. В том числе с помощью костюмов, грима. Как профессионалу мне это очень интересно. В шоу реализуется множество идей, которые можно позаимствовать и развить. Это касается и музыкального сопровождения, и стиля. Иногда я даже испытываю зависть, наблюдая за тем, как люди тратят меньше недели на подготовку новых номеров, но исполняют их так, словно катаются вместе давным-давно. Я, профессионал, работаю со спортсменами по два раза в день и не могу добиться от них такой стабильности и артистичности. Хочется же понять: почему?
Ясно, что в спорте и сложность несопоставимая, и задачи. Тем не менее я постоянно размышляю на тему, что и как нужно сделать, чтобы готовый продукт появился как можно быстрее…
Апофеозом одного из ледовых шоу стал гала-концерт, в котором Москвиной предложили снова, как много лет назад, выйти на лед с Алексеем Мишиным. Вспоминая об этом неожиданном опыте, она с иронией сказала:
— Так как в тренировках я постоянно работаю на льду на коньках, физически мне не было сложно прокататься несколько минут без перерыва. Но нужно было как следует вспомнить наш старый номер. Для этого мы с Мишиным провели в Питере несколько тренировок, на которые наши ученики смотрели с большим интересом.
Правда, почти сразу мы столкнулись с целым рядом проблем. Выяснилось, что у моего партнера побаливают шея и спина и из-за этого ряд движений он делать не может. У меня болела рука, соответственно, какие-то вещи — например, тодес — не могла сделать я. Вот и получилось, что ни одного из элементов, которые мы в свое время делали в нашей программе, исполнить толком не удалось. Я было предложила восстановить хотя бы концовку — где я забираюсь к Мишину на спину и там кричу "Ура". Но очень быстро выяснилось, что ему не присесть так низко, а мне — не запрыгнуть так высоко…
// 26.06.2011
http://winter.sport-express.ru/figuresk ... iews/14783
С юбилеем, Тамара Николаевна!!!
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
К тому же есть еще тулуп,ритбергер, аксель.
)
А вот 
,беря серебро и бронзу. Комментаторы возмущались, что Бонали "женственный вид искусства" превращает в акробатику на льду. 
Юлия 
Липницкая 
